Одним из наиболее любопытных как с исторической, так и с психологической точки зрения является так называемый «амарнский» период истории Египта – время правления фараона-еретика Эхнатона и его ближайшего преемника, Сменкхары, XIV в. до н.э. . При втором наследнике Эхнатона, Тутанхамоне (да, тот самый), амарнский период закончился. Чем он так примечателен, причем не только для историка?
Дело в том, что Древний Египет, Та-Кемт, был страной очень консервативной, особенно в том, что касается художественной традиции. К середине XIV века до.н.э. эта страна насчитывала уже полтора тысячелетия истории. Изолированная от остального мира пустынями, она менялась медленно, ища вдохновение в первую очередь в традициях прошлого. Только крупные потрясения, вроде завоевания страны пришлым народом гиксосов в XVII веке до н.э. и последующей войны за освобождение, приводили к большим переменам в той или иной области жизни страны. Внутренняя революция в стране была только одна – религиозная революция Эхнатона.
К началу правления этого фараона в Египте всё большее политическое и экономическое влияние стали приобретать жрецы верховного бога Амона-Ра – брали себе земли, богатства, рабов, авторитет… Сыном Амона-Ра, воплощением бога Хора, считался фараон, и с именем этого бога ассоциировались успехи царя. Игнорировать Амона и его слуг было попросту рискованно. Но именно с этого начал новый царь, Аменхотеп IV. В первый же год правления он объявил о поклонении до того малоизвестному божеству Атону (солнечный диск), а на пятый год правления сменил имя на Эхнатон («угодный Атону»). Культ ВСЕХ остальных божеств (а их в Египте просто невероятное множество) практически упразднялся. Разумеется, самый сильный удар был нанесен по могущественному жречеству Амона-Ра. Фараон покинул столицу, Фивы, которая по совместительству была религиозным центром Амона, и основал новый город, Ахетатон. По приказу Эхнатона древние храмы разрушались, на храмовых рельефах уничтожались изображения Амона-Ра и его имя, даже если оно было в составе имён других царей. Имя Амона истреблялось по всей стране. Так, даже родного отца Эхнатона, Аменхотепа, не пожалели – его имя сбивалось с рельефов.
Долгое время образ Эхнатона романтизировался – его представляли как мужественного борца со всемогущим, жадным и жестоким жречеством, как «первого индивидуалиста и религиозного гения» в мировой истории. Однако в настоящее время многие ученые склоняются к мнению, что одной из главных черт Эхнатона была жестокость – он беспощадно расправлялся с врагами, видя в уничтожении любой внутренней оппозиции свою главную задачу. Фараон опирался на новую знать – выходцев из низов египетского общества, в противовес старой аристократии и жречеству. По словам главного жреца бога Атона, Туту, всякий непокорный воле фараона будет казнен, а тело сожжено. Для египтянина сожжение тела было хуже убийства – это означало полную смерть, без надежды на загробное существование… Культ царя был возведен в полный абсолют, нередко даже заслоняя собой культ нового божества, Атона. Эхнатон постепенно стирал границу между собой и Атоном, в конце его правления даже слово «бог» оказалось под запретом – и Эхнатон, и Атон именовались просто «правители». «Каждое око глядит на Тебя, горний Атон! Но постиг и познал Тебя в целом свете один Эхнатон» (каким-то очень большим одиночеством веет от этих строк...).
Зачем Эхнатон это сделал? Спорят до сих пор, и однозначного ответа нет. Царь был зациклен на этой великой религиозной реформе, полностью изменяющей облик духовной жизни Египта. Зациклен настолько, что внешняя политика страны пришла в полный упадок. Напрасно наместники и союзники Египта в Ханаане и Палестине умоляли о помощи – царю до них дела не было, и завоевания предыдущих правителей, предков Эхнатона, постепенно утрачивались. Эхнатон мало интересовался и внутренней политикой, с каждым годом все более и более замыкаясь в своём Ахетатоне. Он строил храмы без крыши, чтобы свет божественного Атона лился беспрепятственно, но отгородился от мира за мощными стенами своей столицы. Писал величественные гимны Атону: «Без Солнца жизнь замирает. При Его восходе оживает. Когда Ты исчезаешь, земля объята кромешной тьмой. Очи не видят очей, и в усыпальнице спят, с головой закутавшись, смертные. Из-под изголовья их укради драгоценную вещь — не заметят» - но не находил времени отвечать на обращения своим чиновникам. 
После смерти Эхнатона на 18-м году правления, культ Атона продержался недолго – один из его преемников, юный Тутанхатон, под влиянием старого жречества, вернулся к Амону, и сменил имя на Тутанхамон. Имя Эхнатона попытались предать забвению и уничтожению - его имя при помощи зубил стирали с храмов, Ахетатон стремительно опустел и подвергся варварскому разрушению, будучи пущен на стройматериалы для новых храмов в честь победивших старых божеств. Царя называли не иначе, как «враг из Ахетатона», в стране разразился экономический, политический и династический кризис, завершившийся приходом к власти новой династии. Гробница царя была утеряна, и только недавно ученым удалось найти останки человека, с большой вероятностью являющегося царем-отступником.
В общем, можно легко объявить Эхнатона душевнобольным фанатиком-тираном, обожествившим в конце концов самого себя, замкнувшемся в своем иллюзорном мире. Вот только один поразительный феномен в культуре Египта не дает сделать этого однозначно. Это изменение характера этой культуры – резкое и удивительное по своей радикальности.
Взгляните на эти изображения фараона Хафры – юное, бесстрастное лицо, мощное тело, статичное тело. За более чем тысячелетие, разделяющее время правления Хафры и Эхнатона, канон принципиально не изменился. Ниже Хафры - Тутмос III, тысячу лет спустя. Бесстрастность, легкая улыбка, взгляд в вечность...
А это – вычурное, но совершенно официальное изображение Эхнатона. Никогда и нигде больше в истории человечества верховный правитель не изображался вот так. Никогда и нигде – разве что в карикатурах врагов, но никак не в официальном искусстве.
Египет, привыкший к четкой монументальности, к застывшей форме – вдруг задышал полной грудью в своем искусстве. Фигуры на рельефах (как их мало сохранилось!) задвигались, наполнились динамикой и жизнью. Смотрите – вот одно изображение плакальщиц на похоронах в традиционном стиле, а вот, ниже, – в новом, «амарнском», и, как мне кажется, вы сможете прочувствовать глубину изменений.
Сюжеты стали теплыми и нежными. Само изображение Атона – солнца с ладошками – уже вызывает ассоциации с теплыми, ласкающими лучами, нежно гладящими лицо в какой-нибудь чудесный утренний час после прохладной ночи. Гимны Атону разительно отличались от гимнов прежним богам.
Великолепен, Атон, твой восход на горизонте.
Живой солнечный диск, положивший жизни начало,
Ты восходишь на восточном горизонте,
Красотою наполняя всю землю.
Ты прекрасен, велик, светозарен и высок над землею,
Лучами ты обнимаешь пределы земель, тобой сотворенных.
Все на земле зеленеет. Травы стада вкушают.
Птицы из гнезд вылетают,
Взмахами крыльев душу твою прославляя.
Ты проницаешь лучами глубины.
Животворишь младенцев в материнских утробах.
Даешь рожденным дыханье и им уста отворяешь.
Зародыш в яйце тебя, Атон, славословит,
Птенец в яйце жив тобою.
Ты земли единый создатель, ее наполняешь жизнью,
Каждого, где бы он ни жил,
Ты судьбой наделяешь.
Появились доселе невиданные сюжеты с фараоном и его семьей: на смену великим воителям, стирающим в труху врагов на колеснице, пришли странно-карикатурные, но полные совсем другого настроения семейные сцены. Вот, например, традиционный стиль, до и после Эхнатона:
А это что?! Царь целует своих дочерей в компании с Нефертити под ласковыми ладонями Атона... На троне Тутанхамона этот мотив, несмотря на изменение политики, сохраняется в менее гротескном варианте. Никаких отрубленных голов, трупов под колесницей и прочей традиционной "романтики".
Жена фараона Сменхкара (наследник и продолжатель дела Эхнатона), протягивающая расслабленному царю цветы…
Рождается и расцветает любовная лирика, позже ставшая очень популярной в Египте. А изображение Нефертити известно всему миру… Происходят изменения и в языке – меняются его формы, на смену среднеегипетскому в письменной речи приходит более современный новоегипетский.
Как объяснить подобные изменения в культуре столь консервативной страны, как Та-Кемт? Я не знаю. Для меня это остается такого же рода чудесной загадкой, как и мягкость и миролюбие художественной культуры Крита... После Эхнатона многое вернулось на круги своя, в том числе и в искусстве - но не всё, дыхание жизни времен царя-еретика оживило Египет и дало новый стимул его развитию.
Я ловлю сладкое дыхание твоего рта,
Я каждый день восторгаюсь твоей красотой.
Мое желание – слышать твой прекрасный голос,
Звучащий, словно шелест северного ветра.
Молодость возвращается ко мне от любви к тебе.
Дай мне твои руки, что держат твой дух,
Чтобы я смог принять его и жить им.
Называй меня моим именем вечно – а мне
Без тебя всегда чего-то будет недоставать.
Комментарии (0)