Она вынимала из полопавшейся по кантикам женской сумки то бутерброд, то яблоко, то мандаринку, то снова бутерброд, и заботливо подсовывала ему, и сама ела тоже. Шкурки он складывал в подставленный ею пакетик.
Оба худые, примерно одного, среднего роста, оба какие-то… серо-мышиные, оба без возраста, страшно похожие.
Я предположила, что ей около 55, ему под 30.
Оба плохо одетые.
Но так люди одеваются не от благосостояния, а потому что так привыкли. Привыкла она, а он, скорее всего, повторил знакомый паттерн, не понимая, как можно ещё.
Они оба напоминали селян, выбравшихся в город и одевшихся прилично в их разумении.
Но селянами они, кажется, не были. Да и селяне уже так не одеваются.
На ней был совершенно жуткий, уныло-старящий, коричневый, осенний, тёплый не по погоде женский костюм в рыжую полоску, родом, наверное, из конца 80-х: длинная юбка-годе и пиджак. Какие-то коричневые туфли.
Голова её была замотана рыже-коричневой же, противного цвета шифоновой косынкой, потом стало жарко, она её сняла; под косынкой оказались длинные рыже-седые волосы (она их точно еще иногда красила), собранные кое-как в тонкий по возрасту хвост. Интересно, зачем она их сохраняла такой длины, эти волосы ей явно уже были не нужны.
На нём были классические мешковатые джинсы и синий пиджак.
Под пиджаком легкий серый свитерок, над свитерком выступал воротничок застегнутой на все пуговицы, под горло, белой рубашки в голубую полоску, из рукавов на сантиметр - манжеты. И чуть заросшая, ничего не выражающая простая стрижка.
На конечной автостанции они вышли и пошли под руку, она поправила ему чуб, он покорно дался.
* * *
На нашу поляну, где по вечерам собирались собачники, приходила такая же пара.
Только они были моднее и гораздо лучше одеты.
Она была такая… статная, и ей явно было не наплевать на то, как она выглядит.
Всем своим видом она давала понять, что она не просто какая-нибудь средненькая женщина, которая между котлетами и пылесосом вышла погулять с собакой, а... такие женщины, знаете, работают бухгалтерами или что-то около того, они крутятся в коллективах и настолько привыкли держать лицо, что оно с них не сходит.
Крашеные, хорошо подстриженные волосы, неплохая фигура, умело одетая в неплохие же вещи, сумочка, шарф, вежливо-отстранённое выражение лица.
И рядом он - постоянно в довольно хороших спортивных костюмах, и в этих костюмах очень было видно, насколько излишняя у него полнота, такая, знаете, непонятно от чего, то ли от болезни, то ли от перекармливания. Скорее, второе.
У него была хорошо уже наметившаяся лысина, потливость и одышка, присущая чрезмерному весу. Хотя все-таки его немножко выручал рост - он был никак не меньше 190.
Они всегда - всегда! - ходили под руку. И на поляне тоже стояли под руку.
Хотя то, что они семья, было понятно и без этого. Люди обрастают чем-то неуловимо похожим, когда долго вместе живут. Но вот семья какого плана - неясно.
И наша сложившаяся тесная и чуть отдельная от других собачников компашка всегда немножечко гадала со стороны, кто они друг другу.
Муж и жена? Это было вероятно, хотя и ясно было, что она заметно старше него, но на сколько точно - сказать было невозможно. Она явно хорошо смотрела за собой, а он казался старше из-за веса, хотя, если присмотреться, ему было около или чуть за тридцать.
Но для того, чтобы однозначно идентифицировать их как супругов, чего-то не хватало.
Вроде и да, а вроде и не совсем оно.
И точно так же чего-то не хватало, чтобы точно сказать, что они - мать и сын. Точнее, в чём-то был неуловимый перебор.
Я не знаю, как это точно объяснить словами, это надо было просто видеть: она слишком интимно держала его под руку.
Так женщины держат под руки мужей, иногда норовя прижаться к ним всем телом, всем своим видом показывая миру: "Он - мой!".
Они выгуливали Адель.
Каждый вечер вдвоём, всегда парой, он ни разу не пришёл без неё, а она без него.
Адель - какой-то там редкой породы, некий эксклюзив в мире собак, крупная, красивая, и по виду такая… знаете, семейная собака. Собак такого типа заводят в семьи с белозубыми рекламными улыбками, на зеленый газон перед уютным двухэтажным домом, в котором как минимум двое белозубых же, чистеньких детей.
Только жили они, я это знаю, не в доме, а в двенадцатиэтажке.
Я спросила однажды, как называется Адель, но так и не запомнила, зато узнала, что собак этой породы у нас не то чтобы по пальцам, но что-то около того, и что их девочка имеет уже такую кипу титулов, и таких в крови предков, что ей, наверное, когда она подрастёт, с большим трудом придётся искать достойного кобеля.
И скорее всего, искать не в России.
Ещё Адели всё время было чего-то нельзя, и я на самом деле даже до конца не понимаю, зачем они ходили на площадку, и почему просто не гуляли по улицам.
Адели полагалось красиво стоять и смотреть на собак. Адели нельзя было лечь (земля холодная,
И если Адель вдруг что-то нарушала, женщина из пары смотрела на мужчину и молча высвобождала из-под его локтя свою руку, а он сразу же, без слов, неловко кряхтя (избыточный вес), и как-то даже покрываясь немножко ментальной испариной, но это уже не от веса, а от… как бы объяснить… он нёсся выполнять - ловить Адель и возвращать её на место.
Мой Джем Адель очень любил.
До кастрации он явно испытывал слабость к девочкам сильно крупнее себя, и ему было, конечно, наплевать на то, что она из слишком приличной семьи.
Тем более, они были подросткам одного возраста, а Джем в тот период открыл для себя, что у него есть женилка, и пытался понять, что с ней делать.
Это вообще нормально для собак, тем более для собак подростков, там всё время кто-то на ком-то скачет, это далеко никакая не вязка, это просто подростки по сути учатся половому поведению, и на самом деле сучки на раз-два сбрасывают этих кобелей, если им что-то не нравится.
Но только когда Джем подходил к Адели - я напрягалась. Хотя уж Адель запросто справлялась с Джемом, когда он становился назойлив (и надо было видеть, с каким счастьем он валялся под ней на земле).
Просто у хозяев Адели явно начиналась паника, когда их собака пыталась выйти в живой мир.
Однажды у нас на поляне случилась небольшая гулянка собачников, мы отмечали чей-то день рождения, собралась довольно большая толпа, все наконец-то перезнакомились по именам, и тут пришли они.
И мы позвали их выпить с нами за здоровье хозяина таксы.
Сначала они отказывались с неким испугом (оказывалась она, он - глядя на неё), потом она поняла, что на поляне в общем все свои, все выгуливаем собак в одном месте, все не маргиналы, и стоит всё-таки присоединиться, раз зовут.
Мы налили им в пластиковые стаканчики, предложили закуску, и после первого общего тоста они явно расслабились и легче пошли на контакт. Она пошла.
Он, конечно, держался рядом, но даже перед тем, как выпить за здоровье таксы, оглянулся на неё, будто ожидал разглядеть некий сигнал, что можно.
Потом мы все немного поговорили про наших собак, а потом, после второго тоста, я задала мучивший меня вопрос:
-А кто вы друг другу?
Я была бы хорошим интервьюером, у меня интуитивно получается немного вскрывать собеседника, и я знаю, что лучше всего вскрывать внезапно и откровенностью, граничащей с бестактностью.
В том смысле, что не про погоду говорить, а в лоб задавать не совсем, наверное, удобные с точки зрения воспитанного человека вопросы.
Сначала собеседник на секунду оторопевает, решая для себя, как стоит реагировать, потом понимает, что им всё таки интересуются, и вступает в диалог.
-Я Мать, - сказала она, несколько напряжённо улыбаясь, - а вот мой Сын.
Я не просто так написала это с больших букв. Она это именно так и сказала.
Сын стоял чуть в стороне, смотрел на нас и глупо-добродушно улыбался. Он явно привык не говорить, пока не получит от неё неких знаков одобрения.
И тут к их Адели подбежал мой Джем.
Я увидела, как напряглась Мать, увидела, как, получив сигналы по рецепторам не перерезанной пуповины, стал в стойку готовности Сын, и даже как он начал усердно потеть в ожидании чего-то… неподобающего - тоже увидела.
И я подумала, что надо бы все-таки спросить. И спросила. Чего они так боятся.
Это собаки-подростки, они ничего такого не делают, это просто инстинктивные игры, они разберутся, они вообще так учатся взаимодействовать.
И это вообще часть полового поведения.
На лице у Мамы отобразился некий ступор. Видимо, она решала, как правильно реагировать на слово "половое".
-Вот скажите, вы же собираетесь её потом вязать? - добила я, пока она не успела опомниться.
Она сначала растерялась, потом кивнула.
-Ну вот, - подхватила я, - а раз собираетесь вязать, она не должна бояться кобеля, а вы её каждый раз так выхватываете, что она понимает: когда кобель приближается - это плохо. Вам же потом инструктора придётся нанимать, чтобы он рассказал сучке то, что хозяева поназапрещали из ложных скромностей.
Потому что с точки зрения собак у них сейчас всё нормально, они учатся друг другу. А тут вы. Если ей не понравится, она его сама спихнёт. Он ничего вашей собаке не сделает. Он ещё не в том возрасте, да и у неё не течка, они оба подростки, не мешайте флиртовать, они разберутся.
Тирадой я выиграла время. Пока хозяева Адели с испуганным удивлением впитывали информацию, собаки всё успели порешать, Джем понапрыгался, Адель помахала лапами, потягала его уши. А когда ей надоело - просто отошла.
-Ну вот видите, - сказала я, - ничего не произошло! Никто никого не повязал, никто не обесчестил вашу девочку.
Последнюю фразу я выдала по тому же принципу, неожиданно, интересно было наблюдать за лицом Мамы. Я несколько тролль.
И я увидела, как Сын натурально покрывается потом и как растерянно он смотрит, и мне даже был понятен его взгляд: кто-то посмел вот так запросто, и даже немного иронично разговаривать с Ней.
Но как ни странно, Мать действительно несколько расслабилась.
И стало понятно, что и его отпускает. Мама дала добро не бдить. По крайней мере сейчас. Хотя ему и самому ох как стыдно за такое поведение собак - это же имитация полового акта.
Дальше мы с Мамой говорили ещё о чем-то.
Они стоял с нами ещё минут двадцать, Сын всё время улыбался, но не говорил не слова, хотя ему явно было с нами интересно. Потом Мать сказала идти.
Они взяли Адель и ушли. Мы остались догуливать.
Очень хотелось сказать ей не только про собаку, но и про Сына.
Что не надо портить не только собак, но и сыновей. Хотя… что там уже говорить.
Есть женщины, которые рожают себе мужей.
________
© Екатерина Безымянная
Комментарии (0)